Отправлено: 21.07.06 19:05. Заголовок: События 21 апреля

 Отправлено: 25.07.06 19:06. Заголовок: Re:

Поместье на окраинах Парижа

Эрик и Мари Анруа

Разделив букет на две части, Эрик позаботился о том, чтобы одна его часть благополучно попала в дом де Шаньи, а другая, меньшая - встретила горничную в её комнате. Он едва ли до конца отдавал себе отчёт в том, для чего поступал так, но в какой-то степени несправедливым сегодня был и он сам - нелишними будут небольшие извинения. Всё же в любой ситуации, кем бы ни приходилось быть, а он всегда оставался джентльменом. На том он и порешил с собой
И, спускаясь к дверям, оставил Мари цветы

ночь с 20 на 21 апреля

Было далеко за полночь, когда Эрик вернулся. Но стоило ему переступить порог, как сверху донёсся приглушённый грохот. Не столь мало времени он провёл в этом доме, чтобы не догадаться сразу, что грохот слышился из библиотеки. Мгновенье спустя он уже стоял в небольшом помещении второго этажа, где с некоторых пор хранил книги, с нескрываемым удивлением обнаружив там Мари, более того - едва на неё не натолкнувшись. Хотя именно то, что девушка в этот момент была не в своей комнате, неслишком его удивило
Книги были вещами, к которым он относился с особым почтением, и потому удивление тутже сменилось всплеском бурного негодования, когда он увидел их разбросанными по полу. Такого неуважения к книгам, тем более собственным, он не стерпел:
- Что вы здесь делаете, позвольте вас спросить?! - в ярости пролаял он, - Вы что, заблудились и не можете найти свою комнату? Так позвольте вас просветить - вы не в своей комнате, вы в одной из МОИХ комнат, мадемуазель, знаете, что это значит?! Что вы не должны... - продолжил он более спокойно, мельком оглядев стойную фигурку девушки, облачённую в какую-то вызывающую белую ткань, - не должны что-то брать без разрешения, тем более книги с верхних полок, спросите меня и я сам достану то, что вам нужно... Чёрт побери, вы себе шею сломать могли, упав с этой лестницы! - возмущённо добавил он, нерешительно отступив назад
Его начинало захватывать сильнейшее смущение и, глядя в широко распахнутые глаза Мари, едва ли не стыд за то, что он так бесцеремонно раскричался. В конце-концов она почти не сделала ничего дурного - на полу всего две книги, не дюжина...
- Я не хотел пугать вас, дитя моё - выдавил он наконец, - вам не спится? почему? Мрачновато у меня, но вы привыкнете... Вы хотели что-то почитать?
Да, мсье,… я не могла уснуть и подумала, что можно взять какую- нибудь книгу… Я бы обязательно вернула её, мсье…и не порвала… Я только,… я случайно уронила… Просто, она упала с таким стуком.… Я сейчас же поставлю их на место…
Мари говорила скороговоркой, опустив глаза. Потом, она, вдруг, встряхнула головой и посмотрела в глаза Эрику:
-Простите меня! С тех пор, как вы разрешили мне остаться в этом доме, я доставляю вам одни лишь неприятности: подвязываюсь вашей верёвкой, мешаю вам заниматься музыкой своим пением, говорю вам, что- то такое, что обижает и оскорбляет вас.… А сейчас вот ещё… - эти книги.
Я больше не хочу нарушать ваш покой, мой господин! Я завтра же уйду и не буду больше мешать вашей жизни, в которую вторглась так внезапно!
….И Мари расплакалась,… расплакалась, как ребёнок. Слёзы текли у неё из глаз непрерывным потоком. Она закрыла лицо руками и, всё же, никак не могла унять их.
А тут, она ещё вдруг вспомнила, что совсем,…совсем не одета.
Мари принялась искать своё одеяло, но слёзы мешали ей. Она наткнулась на стул, ушибла ногу и упала на толстый ковёр.
От внезапной боли, слёзы полились ещё сильнее. Мари продолжала плакать, сидя на полу и уткнув лицо в коленки.
Ей было невыразимо стыдно, что хозяин видит всё это и, наверное, опять злится...
Ах! Если бы он сейчас вышел из комнаты, то никогда больше не увидел бы её... И не вспомнил….
и Мари заплакала ещё горше, сама не зная, почему….
Вдруг, она почувствовала возле себя что-то тёплое.
Кошка смотрела на неё и как - будто говорила: «Ну что ты? Не плачь! Хватит!»
Девушка расплакалась так внезапно, что Эрик вконец растерялся. Со стороны было совершенно неясно, кто чувствует себя более неловко - он или Мари. Он дорого бы дал, лишь бы испариться из этого места сию же секунду, неважно куда, главное исчезнуть и не видеть, не слышать слёз этого ребёнка, которые разожгли в нём болезненное ощущение сердитой жалости, смешанной со злостью на себя самого за то, что был виноват. Он очень грубо обошёлся с Мари и она не осталась к этому равнодушной
Он неловко сделал шаг в её сторону, заговорив непривычным для себя мягким, неуверенным голосом с нервными нотками:
- Мадемуазель... прошу вас, перестаньте... Не стоит из-за меня лить слёзы, я не хотел вас обижать... Возможно, я был с вами несколько несправедлив, это моя вина. Только ради бога, избавьте меня от этой истерики и мы спокойно поговорим
Он ловко подобрал с пола книги и сложил их на ступеньку лестницы, после чего всё также неуверенно склонился над девушкой, присев возле, обуреваемый самыми противоречивыми чувствами:
- Послушайте, вы не вторгались в мою жизнь, я сам предложил вам остаться. И поверье, что пока я сам не попросил вас покинуть этот дом, это означает, что мне приятно ваше общество, - он устало выдавил из себя некое подобие улыбки, протянув ей одеяло, - спать хотите? вас проводить до комнаты?
Его лицо было совсем близко…
Сквозь туман, застилавший её сознание, Мари слышала, что он что- то говорил. Кажется, хозяин не сердится на неё….
Какие красивые у него губы!..
Голова болела и кружилась, в глазах темнело.
Мари укуталась в одеяло и, с трудом, поднялась.
Она не помнила, что ответила Эрику, не помнила, как добрела до своей комнаты и легла в постель…
Неясные образы окружали её: тёмные улицы Парижа; музыка, сводящая с ума; смеющиеся лица братьев;... человек в маске,... и, снова, улицы Парижа - на этот раз, залитые слепящим светом.
В сознании вдруг всплыл забытый портрет: красивое властное лицо женщины… «Это - твоя бабушка, Мари…» «Бабушка? А где она? Почему не приходит ко мне?» « Мы оба были очень горды и упрямы когда- то…. Она сказала, что отрекается от меня, потому, что я хочу стать актёром…» Грустные глаза отца… Розы… Запах роз…
…И, снова, этот слепящий свет!.. На этот раз- это свечи…. Много свечей… Звук рояля… Голос… Прекрасный и завораживающий, зовущий куда-то… Вода в хрустальном бокале…
-Не могу дотянуться…
Почему так жарко? …Не надо топить камин! ... Пересохли губы…не могу петь…
Мари металась в горячке. Её рука бессильно свесилась с кровати.
Кошка подошла и лизнула эти тонкие горячие пальчики влажным шершавым языком.
Девушка ничего не почувствовала…
Эрик был искренне поражён тем, что Айеша, его жемчужина - сиамская кошка восхитительной красоты, которая в доме была не иначе как полновластной царицей, прониклась такой симпатией к Мари. Преданная словно щенок она любила Эрика, единственного, едва ли не любовью женщины. Возможно потому, что и сам Эрик обращался к ней так, будто бы Айеша и была женщиной
Он хотел убрать кошку от кровати Мари, но та ни под каким предлогом уходить не хотела, жавшись к метавшейся в бреду девушке только ближе. Не вела она себя так даже, когда-то давным-давно, по отношению к Кристине, наоборот - едва жёстко не испробовала на ней когти, не прими Эрик вовремя меры, мадемуазель Дае пришлось бы на поверхность провожать с тяжелейшими увечьями. С Мари же, насколько он мог видеть, было совершенно иначе. Поэтому в конце-концов Эрик сдался, привыкший в любом капризе потакать своей любимице
Привыкать к бессонным ночам ему не приходилось, но всё же рассвет он встретил в комнате Мари, борясь со скопившейся усталостью. Всю ночь он сбивал ей температуру уймой различных способов, сильная лихорадка никак не хотела отступать. Возможно, сказалась непогода, с которой Мари пришлось столкнуться по дороге в его дом. Девушка бредила, металась по кровати так, будто в неё вселился дьявол, но временами, приходив в себя, она в слабых порывах тянула к нему руки. Совсем по-детски простой и трогающий наивностью жест, которого в жизни знавать ему приходилось разве что раза два - он не был тем человеком, к которому хотелось тянуть руки. Но Эрик из раза в раз мягко отстранялся. Нервы его в такие секунды натянуты были как струны - он боялся, что сама того не желая Мари заденет маску. А человеческого облика лишаться перед девушкой он хотел меньше всего
Когда он в очередной раз вернулся в комнату, она сидела на постели
Сквозь лихорадочный бред, Мари чувствовала, что не одна в комнате, чувствовала чьи- то прохладные пальцы на своём лбу, стакан с освежающим питьём у губ.
Проблески сознания опять сменялись огненным туманом, полным видений…
Наконец, туман стал отступать, и девушка забылась сном.
Когда Мари открыла глаза, на её подушку, сквозь большое окно, падали солнечные лучи. Девушка на минуту зажмурилась. Как кружится голова! … Что это с ней было?... Почему она чувствует себя такой слабой?... Она больна?
Мари осторожно села. Пытаясь припомнить события и неясные видения минувшей ночи, она приложила пальчики к вискам…
В ногах, свернувшись калачиком, лежала кошка. Заметив, что девушка поднялась, она подошла к ней и потёрлась мордочкой о подбородок. Мари обняла кошку и поцеловала в нос.
Вдруг, дверь осторожно открылась. Девушка и кошка, разом, повернули головы….

Не говоря ни слова, Эрик подошёл к кровати и устало опустился на стул.
-Так это он ухаживал за ней этой ночью, он не дал ей умереть… и это после той безобразной сцены в библиотеке! Мари почувствовала, что краснеет.
Значит, это его прохладные пальцы она так беспомощно пыталась удержать на своих пылающих щеках, к нему тянулась, чтобы прижаться, спасаясь от кого-то в том огненном бреду?!
Мари смотрела на хозяина … и не находила слов. Все слова благодарности казались пошлыми и неуместными… Она смотрела в его усталые синие глаза, почему- то, не в силах оторвать взгляд… Может быть, это горячка ещё даёт о себе знать? ...
Кошка, лизнув девушку в щёку, перебралась на колени к хозяину. Он стал ласково поглаживать её. Точёная, немного хищная, мордочка кошки выражала безграничное удовольствие и обожание.
А Мари смотрела на большие, сильные руки Эрика, ласкающие кошку, на его длинные, нервные пальцы… Как они бережно касались клавиш, как бы , чувствуя каждую из них,…чувствуя и лаская…
Его музыка…
Из-за болезни, Мари ощущала себя опустошённой и обессиленной. Только музыка, казалось, способна придать ей сил, изгнать из её сознания остатки страшного красного тумана, вернуть к жизни.
Но как сказать об этом? ...
- Я рад, что вы наконец пришли в себя, мадемуазель, - тихо произнёс он, мягко лаская прикосновениями короткую кошачью шёрсту, от чего её обладательница томно выгибала спину, - а порой были и опасения, что вы уже не очнётесь.
Эрик чувствовал себя чересчур усталым, чтобы поразмыслить над тем, приятно ли ему сияние благодарный девичьих глаз или нет. Но он вовсе не чувствовал, что сделал что-то, требующее какой-то благодарности. На протяжение всей жизни и вопреки впечатлению, производимому на людей, с которыми сталкивался, им достаточно часто двигало желание защищать и покровительствовать созданиям слабым. Будь то животное или человек. И оставить в том устрашающем состоянии Мари, в котором он пребывала ночь напролёт, он не мог даже из элементарного нежелания отступать от собственных принципов
- Полагаю, на сегодняшний день вы от каких-либо обязанностей будете свободны. Отдыхайте. И желательно воздержитесь от путешествий по моему дому, - вздохнул он, - Если в чём-то возникнет потребность - позовите меня, но умоляю не делать этого каждую минуту
Он наклонился и поцеловал маленькую кошачью головку:
- Удивлён, что вы нашли общий язык. Её зовут Айеша
-Спасибо, мсье. Мне ничего не нужно. Я скоро поправлюсь и приступлю к своим обязанностям.
Только одно...
Мари секунду помолчала, как бы , собираясь с силами.
-Мне трудно... весьма трудно просить вас об этом... Но , наверное- это сильнее меня.
Разрешите мне, мсье, послушать вашу музыку за закрытой дверью. Это очень важно для меня... Просто... мне нужно немного музыки...
После этого, я быстро встану на ноги и не буду больше обременять вас своей болезнью.
Музыка. Она хочет снова услышать его музыку. Впрочем, Эрику не привыкать очаровывать звуковым волшебством, похищать с его помощью сердца человеческих существ и складывать их в ларец собственной опутанной мраком души. Делал он это непроизвольно, но музыку всегда играл так, как она, будучи наипрекраснейшим на земле, того достойна. Но он давно ни для чьих ушей не играл, почему и нашёл простодушное восхищение Мари приятным. Он слегка подался вперёд, выпустив зверька из рук:
- Я сыграю вам, если настаиваете, но ради бога, мадемуазель, я вас прошу... Прекратите думать, будто докучаете мне, выкиньте эту мысль из головы! - с иронией отмахнулся он, продолжив с прежним серьёзным выражением, - Вот только прошу прощения, а речи о каких-либо "за закрытой дверью" быть не должно, вы ещё не поправились. Посидите рядом, но разве что при условии - перестанете воображать, что ваше присутствие мне неугодно...
И после небольшой паузы он добавил:
- Что вы хотите, чтобы я сыграл вам?
Мари не верила своим ушам...
Её хозяин не злится на неё, не бросает холодных, обидных слов... Он согласен сыграть ей и, даже спрашивает, что ей хотелось бы услышать...
Девушка недоумённо посмотрела на своего собеседника... Она никак не рассчитывала на такое!..
- Вашу музыку! Я хочу услышать ВАШУ МУЗЫКУ, мсье. Она такая... необычная... я никогда раньше не слышала подобной.
И ещё...
Внезапно осмелев, Мари вздохнула поглубже и, не глядя на Эрика, произнесла:
-Можно я попрошу вас об одной вещи? Правда, может быть, я прошу слишком о многом... Но я, всё равно, попрошу... Спойте мне!.. Ведь вы же умеете петь. Умеете, как никто другой! Я это чувствую вот здесь... Мари приложила руку к сердцу.
-И, ...если вы мне откажете, то....я опять заболею, и вам, снова, придётся ухаживать за мной, - добавила она, совсем по- детски, лукаво, посмотрев на Эрика из - под длинных ресниц...
- Спеть? - с шутливой серьёзностью воскликнул Эрик, удивлённо вскинув бровь
Теперь Мари просила о песне... Он не знал, какой ответ давать, поведя плечом в сложном раздумье. Пение составляло для него нечто глубоко личное, таинство, в которое имели честь быть посвящёнными очень немногие. Те, кто до конца дней своих не забудет чарующего голоса, чересчур красивого, чтобы быть человеческим, голоса, равного которому мир не знал. Он опутывал сладостным дурманом, тонко проникая в сознание и, стоило захотеть Эрику, мог свести с ума любого
Какой же будет следующая просьба мадемуазель Мари? Липким холодом подступал к сердцу страх за то, что она в любой момент может просить его снять маску... Но от этой мысли Эрик предпочитал глухо отгораживаться, прикрываясь наивным неверием
Лёгким движением он поднялся со стула и отправился к двери, поманив Мари за собой. Свернувшаяся было калачиком на кровати девушки Айеша спрыгнула и послушно засеменила влед за ним
- Идите за мной, но вины моей не будет, если ваша простуда усилится, мадемуазель. Только одна песня

Мари ожидала от его голоса многого, но не такого...
Это был, поистине, волшебный, "золотой" голос- сильный, глубокий, волнующий, щемящий, -голос нерастраченной страсти. Он будил в душе неясные порывы, заставлял сердце биться в два раза сильнее, вызывал трепетное теснение в груди. Он мог быть и нежным, ласкающим и пугающе- зловещим в своих низких регистрах. Это был необыкновенный голос. Его голос. Только ЕГО...
Мари подошла к Эрику и, в невольном порыве, положила одну руку ему на плечо, а другой дотронулась до левой щеки...
- Вы можете снова ругать меня, выгнать из дома и...даже ...ударить, но я скажу... вы Ангел...Ангел Музыки... Но, в то же время, человек! Разве ангел может так...по- человечески прочувствовать и ...выстрадать каждую ноту?
И Мари зажмурилась, чтобы не видеть его рассерженных глаз...
Он спел одну из церковных песен, которую неожиданно для себя самого вспомнил из далёкого детства. Когда он, будучи совсем юным, ещё уповал на Господа, верил, что тот существует и слышит его наивные, но усердные детские молитвы. С годами эта иллюзия благополучно развоплотилась, потому как жизнь весьма непоколебимо и жёстко указала обратное - нет Бога, который станет обрекать кого бы то ни было на столь невыносимые страдания. Достаточно, чтобы дать солидную трещину вере, а после и убить её навсегда. Но песни - он до сих пор припоминал тексты
Начав с тихого, едва слышного напева, он постепенно давал волю чарам своего голоса, сильного и дурманяще чистого, и изредка, когда его сознание возвращалось из мира музыки обратно к месту у рояля, он бросал короткие взгляды к Мари. Девушка сидела на небольшом диване рядом, подобрав под себя ноги, и с немым восторгом внимала гипнотическому очарованию его голоса
Но когда Эрик внезапно, очнувшись от сладостного забытия, которое каждый раз обретал в своей музыке, почувствовал прикосновение тёплой ладони Мари к собстенному лицу, он отпрянул в страхе. Мгновенно отдались воспоминания о Кристин, Эрик невольно поморщился, ощутив сильнейшую боль едва ли не физическую. Но восторженные слова и разгорячённый блеск в глазах девушки заставил его мысли, беспорядочно рассыпавшиеся секунду назад в голове от её внезапного порыва, вновь прийти к успокоению. Он коротко бросил, не поднимая глаз:
- Благодарю вас, - его пальцы нервно, но с невообразимой нежностью перебирали клавишы, - Пел я для кого-то кроме себя давным-давно...
Эрик сидел за роялем, перебирая клавиши, и казался настолько погружённым в свои мысли,... в свою музыку, что Мари почувствовала себя лишней...
Она осторожно отстранилась от него и тихо произнесла:
- Вы сделали мне только что чудесный подарок, мсье. Такого голоса я не слышала никогда,...да, наверное, и не услышу...
А теперь, когда силы, кажется, вернулись ко мне, я хотела бы вернуться к своим обязанностям.
У вас есть какие- то особые распоряжения на этот счёт?
Эрик едва заметно улыбнулся:
- Я сказал, что на сегодня вы свободны от каких-либо обязанностей. Можете делать что угодно, право, не мне решать, чем заняться юной мадемуазель... Сад. Можете прогулять во дворе, там чудесный сад, - он рассеянно пожал плечами, - а завтра я буду вынужден вас на какое-то время покинуть

***
Вечером того же дня Эрик поднялся на верхний этаж и закрыл за собой на ключ дверь комнаты. Там он опустился в обитое бархатом кресло, где провёл время до глубокой ночи, оставив усталый взгляд на полуприкрытом тёмными шторами окне. В минуты, подобные этим, он имел обычай полностью отстраняться от происходящего и с головой погружаться в себя. Мысли его были далеко - неосязаемые, витали они в коридорах Оперы Популер. В частности, предметом его пристальных размышлений этим вечером был кабинет директоров, куда с рассветом предстояло отправиться, ни в коем случае не позже, иначе блестящей задумке суждено будет полететь к чертям. Разумеется, охотчим до лёгкой наживы ослам Андре и Фирмену, купившимся на столь заманчивое предложение никогда не существовавшего графа де Монтесьена, он не собирался отдавать ни франка. В конце концов, той баснословной суммы, которую наверняка пожелают разлюбезные мсье, он не держал и на треть. И вопрос состоял лишь в том, каким образом избавить себя от нежелательной выплаты… Эрик никогда не испытывал к директорам нечто, что хотя бы отдалённо напоминало тёплые чувства. Опера была для них вовсе не тем, чем всегда она была для него – величайший храм Музыки не должен быть управляем людьми, для которых лучшая музыка есть звон монет, сыплющихся в их карман. Этому нужно было положить конец. И предстоящий день должен был послужить началом этого конца
Его губы тронула лёгкая довольная улыбка. Вытянувшись в кресле, он снял с лица маску и отложил её на стоявший рядом табурет, что позволял себе исключительно тогда, когда был твёрдо уверен, что в ближайшее время его никто не потревожит. Даже Мари… Мари. В последнее время панический страх за то, что однажды придётся открыть лицо этой девушке, не покидал его ни на минуту. Меньше всего на свете ему хотелось вновь переживать чудовищное унижение, смятение, растерянность и сильнейшую, едва ли не физическую боль за то единственное, что изменить он, при всех своих безграничных умениях и талантах, никоим образом не был в силах. Хотя, юная мадемуазель была, судя по всему, не из пугливых, он не хотел вновь возвращаться к тому, что было до её прихода, с момента которого не прошло и двух дней. А как проникновенно он уже успел привязаться к её присутствию... Мысль об одиночестве становилась странно-невыносимой
Впрочем, Эрик знал, что долгое время лицо скрывать не получится, и то, что Мари до сих пор не интересовалась причиной, по которой он носит маску, вовсе не должно означать, что она не поинтересуется этим при удобном случае в будущем. Или же не станет интересоваться - поступит так же, как поступила Кристин, ведь они женщины, с присущим им истинно женским любопытством, таким простым, но оттого таким диковинным и пугающим. И вновь, вновь придётся пережить то страшное испытание, на которое он был с рождения обречён при встрече с другими людьми... Кошмар, преданной тенью ступавший за ним по пятам
Но, благо, сегодня этого избежать удалось

 Отправлено: 25.07.06 19:16. Заголовок: Re:

Особняк Лунгерсонов

Аделаида Даае - Эллиот Ричардс

Эллиот Ричардс сидел в просторной гостиной за обеденным столом, потягивая вино из высокого бокала. В руках у него было письмо, которое было доставленно ему в офис с утренней почтой, написанное изящным дамским почерком:

Мьсе Ричардс!
Мне рекомендовали Вас, как лучшего специалиста в вашей области. А для дела, по поводу которого я обращаюсь к Вам, мне нужен настоящий профессионал. Разумеется, Ваши услуги будут оплачены соответствующим образом, не считая дополнительных расходов.
Если Вас заинтересовало моё предложение, то прошу зайти в мой особняк на улице Коммандери в предместье Сен-Жермен 23 апреля в 19 часов вечер

Графиня Кларисса Артуа де Сен-Мар
Р.S. Дело весьма деликатное, поэтому прошу не посвящать в него посторонних лиц.

У молодого детектива и прежде в клиентах бывали люди, носившие графский титул, но слова этой дамы отдавали чем-то необыкновенным, раз это побудило его забрать письмо с собой и перечесть ещё раз, ни на секунду не усомнившись, что он непременно навестит её и постарается помочь
На завтра у него была назначена пара встреч с потенциальными клиентами, а также он надеялся выкроить пару часов, чтобы показать приезжей подруге, в доме которой он получил разрешение пребывать какое-то время, Париж. Аделаида никогда не была в Париже, а это был родной город Эллиота и, пусть средств у него было предостаточно, а покинуть он его никогда не хотел и не захочет
Он сделал глоток из бокала. Аделаида планировала посетить Оперу и с минуты на минуту должна была возвратиться
Вопреки первоначальному намерению, Аделаида, поддавшись очарованию Оперы, провела в театре весь следующий день, осмотрев его практичеки полностью, за исключением, разумеется, подвалов и рабочих помещений, и только к вечеру решила ехать домой. Откровенно говоря, она не могла назвать особняк прадедушки своим домом в обычном смысле этого слова, так как отправлялась туда лишь первый раз в жизни и очень надеялась, что Эллиот получил ее письмо, в которм она говорила, что приезжает вечером 21 апреля, но, учитывая то обстоятельство, как теперь стала работать почта, Аделаиду одолевали сомнения на протяжении всей поездки. И вот, наконец, карета остановилась, Аделаида, не дожидаясь мальчишки-пажа, вышла на тротуар, и, при одном взгляде на здание перед ее глазами, у девушки захватило дух. Боже! Это был настоящий дворец! Три этажа, веранда, огромный фруктовый сад и даже парк средних размеров! (на самом деле, покойному барону принадлежала добрая часть Елисейских Полей). "Неужели...я буду жить...здесь?!" - такая мысль пришла в голову девушки, привыкшей к придворной роскоши. Едва ступив на первую ступеньку массивной мраморной лестницы, Аделаида увидела, что к ней уже спешит лакей. Окинув ее быстрым цепким взглядом, приняв во внимание ее роскошные одежды, величественную осанку и богатую карету, юноша почтительно поклонился. - Мадемуазель?... - Ваш хозяин дома? - поднимаясь по лестнице и едва удостоив его взглядом, спросила девушка. - Да, мадемуазель, месье Ричардс в столовой и, кажется, уже давно ждет вашего приезда. Как прикажете доложить?... - юноша услужливо распахнул перед Аделаидой дубовые двери, и девушка оказалась в холле дома. Ее дома. Лакей махнул кому-то рукой, и в холле показалось несколько слуг, выслушав его распоряжения, они поспешили за весьма многочисленным багажом баронессы. - Доложи, что приехала баронесса фон Лунгерсон. - Слушаюсь, мадемуазель. - лакей поклонился и направился куда-то прямо по коридору. Аделаида опустилась на мягкий диван у камина, где в тот же момент оказался слуга с подносом, полным разных восточных явств, а на столике стояло красное вино. Наполнив бокал, слуга подал его Аделаиде, девушка, приняв его, все-таки сочла нужным проявить не то, чтобы хороший тон, просто воспитанность по отношению к слугам, и произнесла - Благодарю, Вы можете идти. - Слуга поклонился и тут же исчез, Аделаида же осталась в холле в ожидании Эллиота, отметив про себя, каких все-таки прекрасно вышколенных и воспитанных слуг держит Эллиот.
Заслышав голос подруги, Эллиот встал из-за стола и направился прямиком в холл, где и обнаружил Аделаиду. Друзья-не друзья, а он не позабыл подойти к её руке и со сдержанной учтивостью поцеловать, слегка поклонившись. Её знатное происхождение никогда было препятствием для их дружбы, хотя разнести их по кардинально разным социальным классам не составляло труда, ведь похвастаться глубокими и знатными корнями фамилия Ричардс не могла никогда, в отличие от юной баронессы фон Лунгерсон. Врядли во всей Швеции найдётся хотя бы кто-то, не слыхавший о Лунгерсонах ничего
Но этот жест был, несмотря ни на что, жестом простой вежливости.
К тому же, он был рад видеть её. В последнее время с каждыйм днём ему становилось всё тяжелей оставаться одному - не хотела давать покоя смерть любимой женщины и Эллиот был нескрываемо рад любой компании
- Надеюсь, и дорога и Опера были вылеколепны. Давно не виделись. Как твои дела?
- О, Эллиот, дорогой, ну к чему эти церемонии? - Аделаида встала и просто обняла старого друга. - Очень рада тебя видеть! - она радостно улыбнулась - Вижу, при твоем управлении дому точно не грозит прозябать в запустении! И ты, разумеется, можешь и дальше находиться здесь столько, сколько пожелаешь, я буду этому только рада. Дорога - просто кошмар, я так утомилась, Боже, вспоминать тошно, а путешествие на корабле едва не вогнало меня в могилу, меня одолевала жуткая морская болезнь...но, стоит сказать, оно того стоило! Париж просто прекрасен! - с жаром произнесла девушка - О, это солнце, благоухание цветущих полей... - она вдохнула полной грудью - здесь царит неповторимый аромат, аромат Парижа...и он опьяняет! Могла ли я мечтать о таком в холодной Швеции? О нет, никогда! А Опера... - она мечтательно прикрыла глаза, вспоминая интерьеры холла, главной лестницы и Зрительного Зала - Господи, Эллиот, мне не верится, что я здесь, что это все со мной! - она чувствовала себя маленькой девочкой, попавшей в сказку.
Эллиот взял девушку за руку и усадил на диван. Он слушал её с улыбкой, ведь сам родился и вырос в Париже, вот почему узенькие мощёные улочки, аллеи, аккуратные, жавшиеся друг к другу дома, без конца снующие туда-сюда экипажи, уют, элегантность и роскошь Парижа - всё это было для него привычным, бывший в далёком детстве восторг уступил с годами место преданной любви - чем-то, самим собой разумеющимся
Слова подруги не могли не пробуждать в нём гордость за свой город
- Очень приятно, что тебе здесь понравилось. В Париже действительно неповторимая атмосфера, какой больше нигде не встретишь. Как тебя приняли в Опере? Готов биться об заклад, что другой такой солистки им не найти, - он взял со столика бутылку вина и разлил по бокалам
- О, пока никак не приняли, честно говоря... Я разговаривала с этой мадам Жири, балетмейстером, это строгая, властная женщина, кажется, она входит в руководящий состав театра... Она не сказала ничего определенного, я должна буду пройти прослушивание... И это я, Примадонна! - слова сорвались с языка сами собой, девушка сжала кулаки. - Я им - не простая хористка! Ну что ж, а делать нечего, придеться забыть на время о своем положении... Но ради достойного места в Опера Популер я пойду на все! - с чувством воскликнула девушка
Эллиот подумал о том, чтобы рассказать подруге о своей небольшой задумке касательно карьеры оперного певца, но вовремя сдержался. В конце-концов, каждое полученное дело и все детали, его касающиеся, должны находиться в строжайшем секрете. Может быть, он кое-что и объяснит, потом, если придётся столкнуться с Аделаидой в здании...
Он ободряюще похлопал её по руке, смекнув про себя, что вероятней всего и ему придётся пройти это прослушивание:
- Наверное, здесь у них другие порядки и репутация не оказывает существенного влияния. Они ещё увидят, как чудным голосом ты обладешь
- Ох, спасибо, дорогой! - Адели улыбнулась - Завтра к вечеру будет небольшое прослушивание, кажется...хотелось бы произвести хорошее впечатление на директоров... или кто там у них отбирает кадры... - Аделаида потерла лоб, отрешенно смотря куда-то вдаль, она определенно думала о чем-то совсем другом. - Эллиот, скажи, - она перевела взгляд на друга, - ты ничего не слышал о девушке в Опере с такой же фамилией, как у меня? Просто когда я приехала вчера в театр, в холле меня сразу же один молодой человек, Рауль де Шаньи, спутал со своей невестой Кристиной...а потом я узнала, что фамилия у нее, как у меня - Дааэ...Кто она, Эллиот?...
"А мир тесен..." - подумалось сыщику. Он верил Аделаиде, но работа есть работа, ею делиться можно разве что только самим с собой - для него это было чем-то вроде негласного правила, нарушать которое было недозволительно никогда
- Звучит необычно... Но, к сожалению, я ничего не знаю о примах Оперы Популер, прости, - он постарался изобразить беспечную улыбку, но воспоминания заставили его нахмуриться, - в любом случае у тебя будет шанс познакомиться с составом как только тебя примут
Аделаида внимательно посмотрела на друга и от ее цепкого взгляда не ускользнули перемены в его лице, видимо, он чего-то не договаривал... "Он знает. - с абсолютной уверенностью подумала Адели, она всегда безошибочно могла определить, когда люди обманывают ее. - Он точно знает, кто она такая. Но почему-то не хочет говорить...Ну что ж, ладно, я не буду на него давить..." - Да? Ты ничего не слышал о ней?... Как жаль, ну что ж, ничего страшного, думаю, я все равно познакомлюсь с ней и узнаю, почему у нас одинаковые фамилии. - она подавила зевок - Ты знаешь, я что-то чувствую себя такой уставшей, весь день провела в театре, ты не проводишь меня наверх? Или пусть это сделает служанка?... Я сейчас, наверное, уже лягу в постель, так хочется спать... - она поднялась с дивана и вопросительно взгялнула на Эллиота.
Эллиот вдруг вспомнил о сложенном пополам письме от графини, лежавшим в кармане его брюк. Перед сном ему хотелось ненадолго посвятить себя делам, как он делал каждый раз с тех пор как умерла Элеонора. И с каждым днём это "ненадолго" занимало всё больше и больше времени. Посему юноша поднялся с дивана и сделал несколько шагов в сторону лестницы, ведущей к его небольшому кабинету
- Я бы тоже не отказался ото сна часок-другой, - задумчиво произнёс он, - Что? А... я позову служанку, доброй ночи, друг мой
Стоило Эллиоту произнести эти слова, как в холле появилась совсем еще молоденькая служанка, которая, сделав реверанс, предложила Аделаиде проследовать за ней. Заметив про себя, что девчушка очень симпатична, Адели, едва улыбнувшись, бросила быстрый взгляд на друга - тот уже поднимался по лестнице и, кажется, был полностью занят своими мыслями - и последовала за служанкой, которая повела ее в противоположную сторону дома к парадной лестнице. Новая комната баронессы фон Лунгерсон оказалась просторным залом с камином на втором этаже, обставленным роскошной мебелью, отделанным шелком и бархатом, от лакированного паркета явственно исходил запах свежего дерева, который так любила Адели. Подробный осмотр убранства девушка решила оставить на следующий день; когда служанка помогла ей переодеться, Адели, едва коснувшись головой подушки, почувствовала, что смертельно устала. Засыпая, она услышала, как служанка задула свечи и, выйдя из комнаты, тихо прикрыла за собой дверь.

 Отправлено: 25.07.06 19:18. Заголовок: Re:

Холл Оперы

Сюзанн Мэдиссон - Аиша

Наутро, после первого посещения Опера Популер, а так же принеприятной встречи с сеньером Габриэлем Гальварра, Сьюзан вновь пришла туда, дабы взглянуть на Оперу изнутри. Не в плане интерьера и убранства конечно, а на быт и атмосферу в ней, коей совершенно не удалось разглядеть в прошлый раз.
В первую очередь, войдя внутрь, она снова полюбовалось шикарной мраморной лестницей в холле, по которой, ходят слухи, когда-то шествовал сам Призрак Оперы, в красном костюме и маске, имитирующей череп... Красная Смерть..
Сьюзан увлекалась одно время творчеством Эдгара По, видимо Призрак тоже... можно обсудить с ним это при случае.. - поймав себя на этих нелепых мыслях, Сьюзан огляделась и увидела чуть поодаль, весьма внушительную компанию оперного народу, окружившую двух женщин, горячо спорящих о чем-то друг с другом.
В одной из них она узнала Примадонну... Карлотту кажется.. а вторая не была ей знакома.
Не придав этому значения, Сьюзан остановила взгляд на странном молодом человеке, который не отводил от нее глаз. "Еще совсем мальчик.." - только подумала она, как юноша двинулся к ней.
Теперь она рассмотрела его чуть ближе. Сьюзан отметила, что, конечно фрак сидит на нем практически безупречно, но он не в силах скрыть странную хрупкость его фигурки и женственность черт.
Утром, находясь в игривом настроении, ибо весь этот маскарад черезвычайно забавлял Аишу, девушка, в мужском обличьи снова погрузилась в головокружительный водоворот жизни, энергии, суеты в известнейшем театре,чья слава гремела раскатами грома оперы на весь культурный мир.Честно говоря Аиша всё-таки немного стеснялась своего нового облика, ведь не каждый день выдаёшь себя за другого человека.Проходя через коридоры и лабиринты театра, Айшвария заметила повышенное внимание маленьких балерин к своей персоне, сначала она впала в недоумение, а когда наконец поняла в чём дело, срашно смутилась и покраснела, но потом взяла себя в руки, ибо мужчинам не полагается краснеть.Она одарила девушек сияющей улыбкой, сняла цилиндр, дабы склониться в галантном поклоне, но не тут то было: сначала у неё из рук вывалилась трость, а когда она уже совершенно в сконфуженном состоянии пыталась её поднять, у девушки упали уже перчатки.Справившись наконец с джентельменскими принадлежностями Айшвария посмотрела на балеринок- те хихикая, подталкивая друг друга, глядя блестящими глазками на Айшварию, семенили маленькими ножками в противоположную сторону. Аиша, отделавшись от первых приключений выдохнула: «Фуф, оказывается быть мужчиной не так-то просто», и засмеявшись, она отправилась к директорам, в уже знакомый ей кабинет, сегодня у неё всё обязательно получится, она уверена в этом.
Но, оказалось, что у директоров уже были посетители, сначала Аиша хотела подождать у кабинета, а потом передумала и отправилась блуждать по опере, понаблюдать за её обитателями. Уловив на себе достаточное количество заинтересованных женских взглядов, Айшвария вконец развеселилась и преисполнилась азартом. Пройдя в холл оперы взгляд Беранджи упал на красивую женщину, в богатом одеянии. «Я должна уметь разговаривать с женщинами как мужчина, и если у меня хватит смелости завести беседу с красивой богатой светской львицей, то с остальными я уже точно заговорю, ведь ничто лучше не закрепит за мной мужской авторитет, чем обширная популярность у женщин. » Набравшись смелости Айшвария подошла к даме, поклонилась, и понизив голос, еле подавив смешок, проговорила
- Бонжур мадам, вы так обворожительны, что я просто не могу оторвать от вас взляд, вы не составите мне компанию?
Сказав это, Айшвария подумала, что она несёт Бог весть что, и что в ней нет ни капли галантности, и что если бы её сейчас слышал НАСТОЯЩИЙ ДЖЕНТЕЛЬМЕН, она бы сейчас же получила перчатками по лицу
Сьюзан расхохоталась. Экий странный юный джентльмен, он кажется пытается очаровать ее безупречными манерами, весьма забавно.. и любопытно.
- Милый юноша, я слишком стара чтобы подойти вам в компанию, - снисходительно посмеиваясь ответила Сьюзан, - Оглянитесь, вокруг пруд пруди юных красоток-балерин. Впрочем, я уже не смогу не удовлетворить свое любопытство. Скажите, кто вы? Что вас привело в Оперу в этот час? Странно, право, видеть вас здесь
«Удивительная женщина, это ж надо, говорить, что она стара, я бы про себя такое явно не сказала бы, а уж тем более мужчине, должно быть она чертовски уверена в себе»- подумала Айшвария и мысленно пожала плечами.Ну по крайней мере разговор завязался и женщина не подозревает, что разговаривает так же с представительницей прекрасного пола.
- Я не представился, прошу простить имоё невежество, меня зовут…..меня зовут….моё имя…(ну вот, как можно было забыть о такой важной детали?!)…Роберто…ммм…Роберто Болле.
« Ну слава Богу сообразила, интересно откуда это имя, почему оно пришло мне в голову, не могу вспомнить, итальянское какое-то, теперь придётся разыгрывать из себя итальянца, а я там даже не была, хорошо что хоть язык знаю, и то не в совершенстве»- так погрузившись в свои мысли Аиша не заметила, что выдерживает довольно долгую паузу, и даме явно это не по вкусу.
- Простите мадам, ещё я певец, у меня меццо- сопрано и я пришла, о Господи, то есть пришёл устроиться певцом в опере, их тут нехватает кажется.
« Когда же я перестану делать подобные оплошности?! Просто сама себе готова дать оплеуху!»- Айшвария порядком уже на себя разозлилась.
- А вы мадам, будете так добры к моей судьбе и откроете мне своё имя?
« Интересно так говорят джентельмены, похожо надо сначала поговорить с ними, проследить за их манерами, а то я влипну в какую нибудь передрягу и испорчу свой план.»- девушка опять погрузилась в свои мысли и только голос незнакомки отвлёк Аишу от них.
Замечание о том, что загадочный итальянец еще и певец, вызвало еще больший интерес к юноше у Сьюзан.
- Ах вы певец, сеньер Болле? Замечательно.. Опера как раз очень нуждается в певцах. Вам повезло что вы подошли ко мне, я, вероятно, будующая меценатка Опера Популер и могу быть для вас весьма и весьма полезна. Мое имя Сьюзан Медиссон
Аиша сначала немнго опешила, ибо мадам говорила так просто,а она думала что все леди говорят замысловато и завуалированно. особенно для мужчин, чтобы те разгадывали скрытый намёками подтекст, читали между строк.Но так даже проще и интереснее, без лишних рассуждений." Может пригласить её в кафе?Правда оплачивать мне придётся...А это не кстати в моём положении.. Но я же джентельмен...Да право, не стоять же здесь."
- Мадемуазель, не возражаете если я приглашу вас на чашечку кофе?
Знаете, юноша, а вы мне нравитесь, - улыбнулась Сьюзан, - но я была бы вам очень признательна, если бы вы все-таки определились как называть меня - мадам или мадемуазель. И.. к сожаленю вынуждена отказаться от вашего предложения, у меня совершенно нету времени на кофе, я жду одного человека... но, если бы вы пришли сюда завтра, то непременно могли бы найти меня
- О, как жаль что мы не можем продолжить столь увлекательную беседу, я обязательно вернусь сюда завтра, так как,похоже директора освободятся нескоро и вы сможете поговорить со мной завтра, так и сделаем, до завтра мадемуазель Медиссон

 Отправлено: 25.07.06 19:21. Заголовок: Re:

Квартирка в одном из нищенских кварталов Парижа

Аиша

Айшвария медленно побрела прочь от директорского кабинета. Она шла в каком-то тупом оцепенении, не разбирая дороги. Глаза ее смотрели куда-то в пустоту, и она постоянно натыкалась на служащих оперы, цыкающих и отстранающих ее с пути. Аиша не могла до конца осознать того, что сейчас произошло. Нет, такого не может быть! Конечно, она знала, что чтобы добиться своей цели, нужно немало потрудиться, и она также знала, что мир жесток. Но не настолько же! Аиша не знала всей правды жизни, она была слишком молода, ей было всего семнадцать лет и ее незакаленное сердце не было готово к таким ударам, к поражению.. Крах, крушение всех надежд... Она была не готова к этому. Поэтому сейчас, испытывая настоящий шок, она шла как самнамбула, не способная сейчас даже плакать. Айшвария просто не могла поверить, что так жестоко и неумолимо, одной лишь сухой директорской фразой "Мадемуазель, вынужден вас разочаровать, но ничем не могу вам помочь" будут так быстро разрушены ее воздушные замки.
Айшвария не помнила, как она вышла из здания оперы. Только дойдя до площади, она остановилась и, обернувшись, взглянула на прекрасное здание Гранд-Опера. И вдруг, как-будто впервые увидев всю его величественную необыкновенную красоту, какую-то воистину завораживающую монументальность и в то же время, неповторимое очарование, Айшвария широко распахнула глаза и судорожно вздохнула. "Какой гений человеческий способен был создать это?" - благоговейно прошептала она. И в этот самый момент Айшвария совершенно четко поняла, что она никогда не будет петь здесь, в этой удивительной опере. Никогда не суждено ей будет подниматься на эту сцену, где выступали величайшие певцы и танцоры мира, чтобы под сводами этого великолепного зала, освещаемая рампами, петь и голосом своим вдохновлять, проникать в сердца людей и пробуждать в них лучшие чувства...Нет! Никогда этот храм музыки не станет ей домом!
И от этой боли, от осознания этого к горлу подступили рыдания, ее плечи затряслись. Лицо Айшварии исказилось невероятным страданием, но она, закусив губу, неимоверным усилием воли переборола слезы и побежала домой.
Больше всего на свете ей сейчас хотелось оказаться дома. Больше ей уже ничего не надо! Всего лишь добраться домой! Только тогда, бросившись на кровать и прижимая к груди маленький портрет матери, она сможет наконец дать воли мучившим ее слезам. Но не сейчас! Никто, никто не должен видеть ее слез...
Она бежала сквозь толпу парижан, которые недоуменно оборачивались на бледную как смерть девушку с растрепанными волосами. Непролитые слезы застилали ей глаза и она в отчаянии пыталась найти дорогу среди шумной толпы. Иногда совершенно растрерянную Айшварию просто грубо толкали плечом, призивая посторониться.
Когда Аиша наконец добролась до своей убогой квартирки, она уже была не в состоянии себя сдерживать. Затворив за собой дверь, она облокотилась об нее спиной и стала ловить воздух ртом, задыхаясь, словно рыба, выброшенная на берег. Потом медленно сползла вниз на пол и, уткнув лицо в колени, она задрожала всем телом и наконец зарыдала. Аиша плакала молча, беззвучно, не как обычные девицы ее возраста. И эти тихие, безмолвные слезы бедной Беранджи были куда мучительней громогласных воплей и истерик юных капризных аристократок. Сотрясаясь в конвульсивных рыданиях, она ни на кого не жаловалась (хотя, видит Бог, у нее был повод), Айшвария всего лишь тихо изливала свое горе. Что может быть ужасней, когда, делая свой первый шаг, ставишь на кон все, что есть, рискуешь всем и проигрываешь. Терпишь поражение, не успев даже вступить в бой.
Неудержимый поток слез, изливаемый на ее колени, не давал Айшварии дышать. Сидя на полу и судорожно дрожа, Айшвария просто не могла понять, почему над могилой матери она не проронила не слезинки, а сейчас просто захлебывается слезами.
Не видержав, Айшвария вскочила, подумав, что сейчас умрет от отчаяния, если не помолится. Только молитва сможет принести ей успокоение. Она вышла на середину комнаты и, устремив взгляд в небо, опустилась на колени, все еще плача и с искаженным душевной болью лицом
- Господи! - тихо и так проникновенно проговорила она, как-будто от этого сейчас зависела ее жизнь. - Отец мой Небесный! Безграничен Ты в милосердии Своем. Услышь мольбу мою, Отче! Из глубин своего сердца взываю к Тебе. На Тебя лишь уповаю! Прошу, помоги мне! Не оставь меня в беде, Всемогущий! - Не выдержав, почти закричала в отчаянии Айшвария. Ее душили рыдания. Она не знала как, какими словами описать Господу, как она в нем нуждается. Аиша лишь растерянно бегала взглядом по кусочку неба, видного из ее маленького окошка, словно ища поддержки.
- Господи! Если Ты слишишь меня, прошу Тебя, дай мне знак! Маленький сигнал, что Ты не оставил меня. Прости мне мое малодушие, Боже! Но ради всего святого, дай хоть какой-то знак! - горько проговорила она.
Айшвария замерла, со сложенными руками, в отчаянии оглядывая комнату, ища хоть какое-то свидетельство божественного присутсвия. Но Ангел не явился к ней, она не услышала глас Господней у себя в голове, не увидела яркий божественный свет из своего окна. У нее даже не было занавесок, чтобы они взметнулись от внезапного порыва ветра...Айшвария, в неверояном отчанянии, закусив от досады губу, опустлила голову. Но тут, скользнув взглядом по окну к полу, в поле ее зрения попалась совершенно маленькое красное пятнышко. Оно так ярко выделалось на сером подоконнике, что привлекло внимание Аиши. Она слегка вытянула шею, чтобы присмотреться и вдруг поняла, что это маленькое красное пятно не что иное, как божья коровка. Подумать только, как она попала сюда, ведь окно закрыто. И еще, она была такой ослипительно красной, даже странно, ведь они обычно красно-оранжевые, а эта божья коровка просто полыхает. Аиша слабо улыбнулась. Вдруг девушка замерла и, не мигая, уставилась на насекомое. Божья коровка! Божья!... Ну конечно, вот он, Божий знак!!
Точно так же, как в этой серой унылой комнате появился этот маленький алый жучок, в душе Айвшарии появился маленький полыхаюий огонек надежды! Она взяла божью коровку и в огромном волнении произнесла горячие слова благодарности Богу.
Теперь она знала, что Он услышал ее и поможет!

Значит, это еще не конец! Теперь Айшварии не хотелось так легко сдаваться. Странно устроена женская натура. Всегда после слез, (в отличии от мужчин), к ним приходит желание бороться.Так, уставившись на божью коровку и поминутно всхлипывая Айшвария просидела несколько минут, как вдруг её пронзила громом одна мысль и бушующим ураганом завертелась у неё в голове. После мутной поволоки опустошения в глазах появилась та острая, как лезвие решимость, которую она испытала накануне побега. Она медленно подняла голову, её заплаканное лицо просияло, в её душе снова разгорелось желание бороться. « Нам не нужны певицы, нам нужны певцы….У тебя редкий голос, дочь моя , обычно только у совсем юношей бывает меццо-сопрано….юноши могут петь меццо-сопрано…юноши….нам нужны певцы…»- все эти мужские голоса переплитались в непроходимую паутину, но Айшвария увидела в ней главную нить, она сжала кулаки, так что ногти впились в ладонь, стиснула зубы, выплакав всю свою печаль и отчаяние она снова горела желанием бороться за свою жизнь.Аиша рывком поднялась с колен, со сверкающими глазами, блуждающим взглядом она принялась ходить по комнате, явно что-то замышляя.Сердце стучало где-то в висках. Девушка обхватила руками свои длинные пышные, густые локоны, которые по длине доходили ей до пояса. Как- то любовно погладила их, как в последний раз, схватила большие острые портняжные ножницы, и зажмурившись, как от удара, начала резать свои роскошные волосы, которые скрипели под остро наточенными лезвиями, и прядь за прядью падали на пол.Отрезав последнюю прядь Айшвария выронила ножницы, взяла то, что служило ей зеркалом, вгляделась в отражение - теперь её волосы не доходили и до плеч.К горлу подступили новые рыдания, но у девушки не было сил даже плакать, совсем изнемождённая от переживаний, совершенно измученная, разочарованная в жизни и в мире, который оказывается не так добр и прекрасен, как ей того бы хотелось она устало отложила зеркало « с глаз долой» и повалилась на жёсткую кровать и забылась глубоким сном истощённого человека.
Новый день Айшвария начала с новыми силами, она поняла,люди не всегда получают то, что хотят, что за каждый шаг в своей жизни надо бороться, каждый шанс выбивать из судьбы, которая , оказывается, не так уж и щедра на подарки и что слабым людям в этом мире вообще делать нечего.Поэтому она с утра, прихватив добрую часть своих денег отправилась покупать мужскую одежду. По дороге туда и обратно она внимательно следила за прохожими. Девушка впитывала как губка поведение мужчин, их походку, манеру держаться, их жесты, манеру говорить, всё-всё. Накупив довольно много мужской штадской одежды, довольно приличный фрак, и всё, что к нему пологается: перчатки, трость, цилиндр и ещё всяких мелочей, безчего не обходится ни один уважающий себя парижский джентельмен.Обувь пришлось покупать в детском отделе. Немало повеселясь за весь день неподдельному изумлению продавцов Айшвария не забыла купить пистолет и шпагу у перекупщика, дабы придать себе большей мужественности. Затем она отправилась в свою комнатушку примерять новую личину. Переодевшись во фрак и всё, что к нему полагается, завязав ленточкой маленький хвостик у самой шеи Айшвария рассмеялась – на неё из зеркала смотрел совсем молоденький очаровательниший юноша с большими зелёными глазами,в которых горел азарт, и белоснежной лучезарной улыбкой. Аиша была похожа на мелкопоместного, но всё-таки дворянина во фраке. Совсем развеселившись она подчёркнуто небрежно сняла шляпу и галантно поклонилась стулу, и понизив голос до контральто игриво проговорила: « Бонжур мадам!» и одарила всё тот же стул самой очаровательной улыбкой, на которую только была способна.Снова одев цилиндр, чуть не забыв трость и перчатки Айшвария вышла на улицу, сегодня она сноваидёт покорять Опера Популер.